Что они несли с собой - Страница 55

К оглавлению

— Давай прикончим Эйзра.

Джордженсон ухмыльнулся:

— Напугаем его до смерти, да?

— Верно.

— Ну и кино!

Я пожал плечами:

— Конечно. Или просто его убьем.

Ночная жизнь

Пара слов про Крыса Кайли. Когда его ранило, меня не было рядом, но позднее Митчелл Сандерс пересказал мне основные факты. Судя по всему, Крыс Кайли слетел с катушек.

Незадолго до этого наш взвод перебросили в район боевых действий в предгорьях к западу от города Куангнгай, и некоторое время в лагерь нам поступали разведданные про скопление в этих краях вражеских сил. Обычные сумасбродные слухи: дескать, там полно артиллерии, русские танки и целые дивизии свежей пехоты. Никто не принимал их всерьез, включая и старшего лейтенанта Кросса, но из предосторожности взвод передвигался только по ночам, держался подальше от больших дорог и скрупулезно следовал ПДИ. По словам Сандерса, почти две недели они вели ночную жизнь. Именно таким выраженьицем все пользовались — «ночная жизнь». Забавная многозначность. Благодаря этому происходящее легче было выносить. «Ну и как тебе во Вьетнаме?» — спрашивал кто-нибудь, а ему отвечали: «Да сплошная вечеринка, ведем ночную жизнь».

Эта «ночная жизнь» сказывалась на всех, но Крыса Кайла, по словам Сандерса, довела до эвакуационного госпиталя в Японии. Он не смог приспособиться, не выдержал напряжения.

В те две недели постоянно действующая инструкция была довольно проста. Днем спали или пытались спать, потом на закате собирали снаряжение и цепочкой по одному шли в ночь. Вечно низкие тучи. Ни луны, ни звезд. Темень была полнейшая, говорил Сандерс, от такой черноты часы останавливаются, как раз такую, верно, Бог задумал, когда собирался отделять свет от тьмы. От нее ныли глазные яблоки. Ты тряс головой и моргал, вот только не мог даже определить, моргаешь ли, чернота ведь не менялась. Довольно скоро сдавали нервы. Ты начинал дергаться, что отстанешь от остального взвода, окажешься совсем один, и тогда накатывала неподдельная паника, ты протягивал руку и старался коснуться того, кто шел впереди, схватить его за плащ-палатку, от всей души надеясь, что он еще тут. Такая темнота порождала кошмары. Дэйв Дженсен глотал особые витамины с высоким содержанием каротина. Старший лейтенант Кросс жрал стимуляторы. Генри Доббинс и Норман Боукер даже устроили себе спасательную связку, как скалолазы: соединили свои ремни проволокой. Весь взвод был не в себе.

Но с Крысом Кайли дело обстояло иначе. Наверное, слишком многих он зашил в мешки для трупов. Слишком много видел вывороченных кишок.

Поначалу Крыс просто ушел в себя, не произносил ни слова, но позднее, через пять или шесть дней, всё стало с ног на голову. Он не мог заткнуться. К тому же нес чудовищный бред. Например, говорил про жуков, мол, самое худшее во Вьетнаме — это проклятые жуки. Огромные, нет, гигантские жуки-убийцы, говорил он, жуки-мутанты, жуки с исковерканной ДНК, жуки, химически измененные напалмом и дефолиантами, слезоточивым газом и ДДТ. Он утверждал, что жуки намерены сожрать именно его. Он говорил, будто слышит, как они к нему слетаются. Рои жуков-мутантов, миллионы и миллиарды, и он у них на мушке. Они шепчут его имя, заявлял он, его настоящее имя, всю ночь напролет… и это сводит его с ума.

И вот что странно, сказал Сандерс, это была не пустая болтовня. У Крыса развились диковинные причуды. Он постоянно чесался, скреб места укусов насекомых. Не мог перестать себя корябать, расчесывал себя до струпьев, потом срывал струпья и чесал открытые ранки.

Грустно было на это смотреть. Определенно это был уже не прежний Крыс Кайли. Словно саму его личность изуродовали.

До некоторой степени что-то подобное испытывал каждый. Долгие ночные переходы сбивали биологические часы, вызывали непреходящее ощущение потерянности. Если верить Сандерсу, они тогда брели практически наугад, плохо отдавая себе отчет, где находятся или в каком направлении идут, выискивали врага, которого не могли увидеть, — точно банда тупых скаутов гонялась за фантомами. Некоторое время они двигались, например, на север, потом на восток, затем снова на север, обходя деревни, и при этом старались не говорить громко, лишь перешептывались.

Местность была пересеченная. Вроде и не горы, но все время топать нужно в горку, и уйма провалов и оврагов, каких-то зарослей — короче, на каждом шагу можно погибнуть. А ближе к полуночи становилось совсем скверно: сами джунгли словно бы просыпались, оживали. Ты слышал странный гул в ушах. Ничего конкретного, ни одного звука, который можно распознать и назвать. Может, древесные лягушки, или змеи, или белки-летяги, или еще бог знает что. Точно у ночи был собственный голос. А еще через два-три часа ты мог бы поклясться, что идешь через какую-то мягкую черную протоплазму, Вьетнам, кровь и плоть.

И это не шутка, говорил Сандерс. Обезьяны верещали просто убийственно. Гребаные ночи!

Наконец Крыс Кайли сорвался.

Он не мог спать в жаркие дневные часы, он не справлялся по ночам.

Как-то под вечер, когда взвод готовился к очередному маршу, он сломался прямо на глазах у Митчелла Сандерса. Нет, не разревелся, но был близок к тому. Он сказал, что перепуган. И что это не нормальный страх. Он даже не знал, что это такое: слишком долго провел в чужой стране, наверное. Или ему просто не дано быть санитаром. Вечно подбирать части тел. Вечно латать дыры. Иногда он смотрит на ребят, которые еще целые, на живых ребят, и начинает представлять себе, как они будут выглядеть, став трупами. Без рук или ног… в таком духе. Он сам понимает, это жутковато, но не может отделаться от картинок. Допустим, он треплется с Боукером, Доббинсом или еще с кем-нибудь, просто убивает время, а потом ни с того ни с сего ловит себя на мысли, что непроизвольно прикидывает, сколько весит голова того парня, ну, насколько она тяжелая, и каково это будет — подобрать эту голову с земли и нести ее, чтобы забросить в вертолет.